Эвтаназия: филантропия, душелюбие или зло?

Эвтаназия — зло, гуманность, душелюбие? Чего здесь больше? Поднимаемый в статье вопрос слишком пикантный, чтобы дать на него категорический, однозначный ответ. Всё зависит от того, кто будет отвечать и с какого ракурса отстаивать свои аргументы. Не погрешу истиной, если скажу, что по аналогии со статьями закона любую из них можно истолковать с двух сторон — как в пользу стороны обвинения, так и защиты, было бы только желание.

Тема эвтаназии требует самостоятельного и более расширенного освещения. И сколь бы она не отражала минор, актуальность её несомненна. Ведь каждый из нас рано или поздно приходит к тому рубежу, когда надо подводить итоги жизни, искать своё место у последнего причала, писать реквием, апофеоз пройденного пути. И здесь каждому своё: кто-то гибнет от пули или погребенный под лавиной, кому-то суждено без долгих мучений пойти на дно морской пучины или же долгие годы, принимая мученья, переносить их и на своих родных (врождённые инвалиды ДЦП, калеки, идиоты, кретины, паралитики, слепоглухонемые и пр.) Перечень можно неопределённо долго продолжать.

Но есть еще одна большая группа больных, о которых пойдёт речь дальше и которые являются проблемой для всех государств мира. Во всяком случае, цивилизованных государств и народов, где еще сохраняется понятие морали, нравственности, филантропии, альтруизма, почитания себе подобных. Собирательное имя этой группы — старики, прерогативой которых являются инсульты, инфаркты, незаживающие трофические язвы и, конечно же, прогрессирующая онкологическая патология. Организм выработал весь свой биологический ресурс, защитные силы практически на нуле, врачи давно подняли руки или при плохой игре строят хорошую мину. Человека мучают адские боли, он совершенно беспомощен, проклинает свою едва теплящуюся в теле жизнь и самих 12 апостолов. Он, потеряв всякую надежду не то что на выздоровление, но даже на самое малое улучшение, просит только одного — прервать свои страдания: отключить аппарат ИВЛ, ввести летальную дозировку снотворного. Однако врачи, следуя клятве Гиппократа и будучи уверенными в том, что помочь ему уже невозможно, вместо того чтобы пойти навстречу просьбам, настойчиво поддерживают его страдания.

Заведомо знаю: ни один врач из понятия заработать себе худую славу, а следовательно, и волчий билет, не пойдёт на такой шаг ни с согласия родственников, ни по просьбе самого больного — по законодательству такое действо будет расцениваться как убийство. И можно ли такое назвать гуманностью? Сомневаюсь.

Другая ситуация. Рождается ребёнок. По всем признакам пренатального периода, лабораторным, анамнестическим, в т. ч. генетическим и инструментальным данным плод должен быть с патологией ДЦП, даунизма, гидроцефалии, перенесенной инфекции, асфиксии и прочего, что и подтверждается после родов. Физически, а в дальнейшем и ментально он явно неполноценный. Почему бы, отбросив всякое ханжество, не прибегнуть к эвтаназии, пока это всего лишь плод, не ставший ни гражданином, ни личностью? Мораль? Нравственность? Увы! Акушеры-гинекологи с лёгкой душой и на запредельных сроках беременности производят абразии, но как черт ладана боятся послеродовой смертности. Однако никто не заикнётся о том, что сохранив жизнь такому плоду, они обрекут на пожизненное страдание как саму жертву, так и её родителей. Срабатывает принцип: а вдруг, несмотря на все мрачные прогнозы, произойдёт чудо и из приговоренного к эвтаназии плода в последующем вырастет гений.

Оптимисты, отступитесь! Даже при самых благоприятных условиях вынашивания беременности будущим гением оказывается один из миллионов пришедших в этот мир. Что же говорить тогда о патологии! Математически такое, конечно, допустимо, но исчезающе маловероятно, примером тому Гёте. Родился он в состоянии удушья и практически нежизнеспособным. Врачам удалось спасти его. Кем он стал — каждому известно, а вот его сын, рождённый без каких-либо осложнений, вырос имбецилом. Надо полагать, что если не принять своевременно превентивные меры, от порочного древа пойдут такие же плоды. Не на этой ли почве гений стал алкоголиком? По собственному признанию и будучи уже глубоко больным, он буквально выстрадал своего «Фауста».

Проблема эвтаназии — не только медицинская, но больше юридическая, социальная и психологическая. Однако сколь бы сложной она ни была, решать её надо. И скорее всего, рано или поздно, такое будет достигнуто, нужен только самый строгий дифференцированный подход, внутренняя личностная переориентация психологии и ломка консервативных стереотипов нашего мышления. И не надо, подобно страусам, прятать голову в песок, подавать в статистические комитеты оптимистические сводки. Психиатрическая патология не отстаёт от научно-технического прогресса, но скорее всего опережает последний.