Страницы российской истории. Как кандидат в диктаторы России пробирался в 1905 году в Москву?

Всероссийская политическая стачка 1905 года вынудила пошатнувшуюся царскую власть срочно выбирать между военной диктатурой и реформами. В Петергофе 6 октября (по ст. ст.) начались переговоры императора с главой Совета министров Сергеем Юльевичем Витте, настаивавшим на уступках. Государь, однако, колебался — ограниченные свободы или неограниченная диктатура?

На роль диктатора Николай II предназначал великого князя Николая Николаевича. Но сначала его надо было извлечь из Першина Тульской губернии, где великий князь держал псовую охоту и куда отправился отдохнуть после волнений, вызванных массовыми летними забастовками.

Между тем в Тульской губернии, как и по всей России, было неспокойно. Сначала в Туле забастовали печатники, к ним подключились железнодорожники. Губернатор Осоргин телеграфом попросил министра внутренних дел усилить местный гарнизон «двумя полками пехоты и сотней казаков». Пока ждали решения министра — бросили работу формовщики меднолитейного завода Занфтлебена, булочники Филиппова и других пекарен города. Даже воспитанники гимназий, духовной семинарии и реального училища прекратили посещать занятия. «Я чувствовал себя как бы начальником осажденного города», — писал в мемуарах Осоргин.

Тут-то губернатор и получил депешу от великого князя из Першина: Николай Николаевич просил прислать опытного чиновника для расшифровки телеграммы, полученной от государя. Поехал заведующий секретным столом. Воротился он «необычайно быстро», привезя письмо великого князя с требованием «доставить его каким угодно способом в Москву, так как государь вызывает его немедленно в Петергоф».

Это требование ставило Осоргина в положение «хуже губернаторского»: в Першине, где великого князя окружали верные люди из свиты, Николай Николаевич был в безопасности. Совсем иное дело — дорога. «Революционеры, — размышлял Осоргин, — несомненно, стремятся изолировать государя и отстранить от него всех преданных ему советчиков; и не прочь они от террористического акта над членами императорской фамилии с целью усилить террор и подвигнуть правительство на уступки»…

Как быть? Осоргин призвал для совета исправника Тульского уезда Аристова — «старого, опытного полицианта». Тот взялся доставить его высочество из Першина в Серпухов окольными путями, «минуя Тулу и большие тракты», но для полной безопасности требовал, чтобы не было никакой видимой охраны, а «вся поездка носила бы характер выезда на охоту, для чего сопровождавшие его чины полиции, урядники и казаки… одеты были бы охотниками». Чтобы сохранить тайну, губернатор не стал уведомлять алексинскую полицию о поездке великого князя, а к нему отправил Аристова с письмом, где излагал разработанный план. Исправнику было приказано условной телеграммой уведомить губернатора о выезде Николая Николаевича. Параллельно Осоргин снесся с московским губернатором Джунковским, обещая телеграфировать приблизительное время появления великого князя в Серпухове: «На проезд верхом от Першина до Серпухова потребуется не более трех-четырех часов, рассчитывая, что этот пробег будет делаться в темноте, ночью».

Операция «Охотники» прошла как по нотам: Джунковский встретил великого князя в Серпухове, довез его в вагоне, прицепленном к паровозу, шедшему с потушенными огнями, до последней станции Курской железной дороги, там пересадил в автомобиль, доставил на станцию Химки Николаевской дороги и отправил дальше с таким же паровозом без огней.

Высокопоставленный «охотник» добрался в Петергоф вовремя: «Утром прибыл Николаша. Имел с ним, Витте, Рихтером и Фредериксом длинное совещание по тому же вопросу о реформах. Оно продолжалось до 4 час.», — записал 15 октября в дневнике император (Витте возглавлял тогда Совет Министров, Рихтер был генерал-адъютантом, а барон Фредерикс — министром двора). На совещании Витте заявил, что у сложившейся ситуации может быть два исхода — диктатура или вступление на путь конституции. Тогда же был подготовлен проект Манифеста о даровании свобод.

Назавтра, 16 октября, петербургский генерал-губернатор Трепов, который тремя днями ранее отдал известный приказ «патронов не жалеть, холостых залпов не давать», признался, что не может гарантировать удержание порядка в столице. «Свобода печати, совести, собраний и союзов, — добавил он, — должна быть дана».

Утром 17 октября Фредерикс встретился с Николаем Николаевичем. После встречи барон сказал директору канцелярии министра двора генералу Мосолову: «Я все рассчитывал, что дело кончится диктатурой, и что естественным диктатором является великий князь Николай Николаевич, так как он безусловно предан государю и казался мне мужественным. Сейчас я убедился, что я в нем ошибся, он слабодушный и неуравновешенный человек. Все от диктаторства и власти уклоняются». Уклонился и великий князь Николай Николаевич…

* * * В тот же день Николай II внес в дневник очередную запись: «Подписал манифест в 5 час. После такого дня голова сделалась тяжелою и мысли стали путаться. Господи, помоги нам, спаси и умири Россию!»

Так в операции «Охотники» была поставлена точка. Но для высокопоставленного охотника из Першина она обернулась многоточием: великий князь Николай Николаевич во время Первой мировой войны стал главнокомандующим, пережил революцию, оказался за границей и всегда мечтал о возвращении в Россию. Оно состоялось совсем недавно — в этом году, когда останки великого князя, привезенные из-за рубежа, торжественно перезахоронили в Москве.